Самодвижение техники

Понятие «техника» не сводится ни к од­ному из проанализированных выше простых моментов труда. В советской литературе делались попытки опреде­лить технику как систему средств труда. Однако они не выдерживают критики. В технику, например, не входит то, что следует назвать естественными средствами труда (земля, вода, леса, домашние животные, органы тела ра­ ботающего человека).

Технические (искусственные) сред­ства труда включаются в технику, но последняя не исчерпывается только ими. Помимо технических средств труда или производственной техники ныне существуют другие чрезвычайно развитые области техники: военная техника, техника связи, техника культуры и быта и т. д.

Что же такое техника? Это — система искусственных органов деятельности общественного человека, его власти над природой, образуемая и развивающаяся посредством исторического процесса опредмечивания в природном ма­териале трудовых функций, навыков, опыта и знаний, по­средством познания и производственного использования сил и закономерностей природы. Техника вместе с людьми, приводящими ее в действие, образует составную часть производительных сил общества и как таковая является пока­зателем тех общественных отношений, при которых совер­шается труд, составляет материальный базис каждой особой общественной организации.

Данное определение не столько очерчивает границы по­нятия «техника», сколько содержит характеристику мето­дологического подхода к ее истолкованию; оно основы­вается на ряде высказываний К. Маркса о технике (тех­нологии), как «производительных органах общественного человека», обнаруживающих «активное отношение чело­века к природе, непосредственный процесс производства его жизни, а вместе с тем и его общественных условий жизни и проистекающих из них духовных представле­ний».

В подготовительных рукописях к «Капиталу» 1857—1858 гг. Маркс определяет «машины, паровозы, же­лезные дороги, электрические телеграфы, сельфакторы и т. д.», т. е. технику, как природный материал, превращен­ный в органы власти человеческой воли над природой или в органы исполнения этой воли в природе, как «созданные человеческой рукой органы человеческого мозга, опредмеченную силу знания».

Для Маркса характерно, таким образом, рассмотрение техники в тесной связи с деятельностью человека (произ­водительные органы общественного человека), а с другой стороны, с природой. Он считает, что техника составляет материальный базис каждой особой общественной организации.

Приведенное определение техники помогает также по­нять взаимосвязь науки и техники. Последняя выступает как опредмеченная сила знания. В свою очередь, наука в областях, непосредственным образом связанных с производством, может быть названа потенциальной техникой.

Потенциальной техникой являются также отработанное до автоматизма производственное умение, навык, трудовой опыт, т. е. то, что в некоторых определениях называется техникой в соответствии с этимологическим значением этого слова. (Греческое «techne» означало умение, мастер­ство, виртуозность. Это значение термина сохраняется в таких выражениях, как техника ремесла, техника игры на скрипке и т. д.) Умелость рабочего, по выражению Маркса, «переводится в мертвые силы природы».

Классифицируя элементы такой сверхсложной си­стемы, какой является современная техника, следует пре­жде всего произвести «горизонтальный разрез», т. е. рас­смотреть сначала ее функциональные отрасли. Горизон­тальный разрез дает нам производственную технику, технику транспорта и связи, технику науки (например, синхрофазотрон), военную технику, технику образования (например, кибернетические экзаменаторы), технику культуры и быта (например, музыкальные инструменты), медицинскую технику (например, кардиограф), технику управленческого и государственного аппарата (например, вычислительные машины).
Некоторые из развитых областей техники (производ­ственная, транспорта и связи) могут быть подразделены на технику активную и пассивную.

Пассивная техника включает:

• сосудистую систему производства и транс­порта, играющую особенно большую роль в химической промышленности;
• производственные помещения: заво­ды, фабрики, цехи;
• технические сооружения наземной связи: железные дороги, мосты, каналы;
• гидромелиора­тивные сооружения;
• технические средства распростра­нения информации (телефон, радио, телевидение).

Пассив­ную технику не всегда удается четко вычленить из пред­метов материальной культуры — гораздо более широкого, чем техника, понятия. Здания, например, не относятся к технике, если они служат для жилья, являются просто предметом потребления и не включаются в систему техни­ческого воздействия на природу. То же самое относится к складам, дорогам, каналам и пр. Анализ активней техники требует произвести «верти­кальный разрез», т. е. рассмотреть логическую последо­вательность структурных звеньев, которые техника обра­зует в ходе активного воздействия человека на природу.

С этой точки зрения она состоит из:

• орудий обществен­ной деятельности, которые делятся на орудия производ­ства (инструменты ручного труда, орудия машин), орудия умственного труда (например, кибернетический перевод­чик) и орудия жизнедеятельности человека (например, очки, слуховые аппараты, некоторые протезы, столовые приборы и пр.);
• производственных машин, управляю­щих орудиями производства;
• аппаратуры управления производственными машинами;
• аппаратуры управления отдельным технологическим процессом;
• аппаратуры управления производственным процессом в целом;
• аппа­ратуры управления социально-экономическими процес­сами.

Последовательность перечисленных звеньев техниче­ской системы соответствует в принципе исторической по­следовательности их возникновения. Сначала между чело­веком и природой существовало лишь одно техническое звено — орудия (инструменты). С возникновением машин человек уже не управляет непосредственно орудием, ко­торое из орудия труда превращается в орудие машины. Между человеком и предметом труда, таким образом, имеется уже два технических звена. Третье звено возни­кает с введением простой автоматики, примером может служить машина с программным управлением.

Техниче­ская структура, использующая четвертое из перечислен­ных звеньев, еще не получила широкого распространения, хотя она уже достаточно отработана в некоторых отраслях промышленности, имеющих дело с закрытым технологиче­ским циклом. Таковы, например, атомные электростанции, подавляющее большинство гидроэлектростанций, многие химические предприятия.

Интересно отметить, что как раз в этих отраслях техническая система лишена первого звена, иначе говоря, мы имеем дело здесь с безорудийной техникой. Так, в химических процессах в качестве «ору­дий» выступают химические свойства вещества, обуслов­ливающие взаимодействие элементов, их реакцию. (Вполне мыслима также и безмашинная техника.)

Что касается пятого звена, то оно находится пока в стадии эксперимента. Так, в Институте кибернетики АН УССР была разработана и прошла испытания система управления на расстоянии содовым комбинатом. О шестом звене, как элементе, включенном в ходе взаимодействия человека и природы, можно говорить лишь в порядке прогноза на более или менее отдаленное будущее.

Ведущая роль в жизни общества принадлежит актив­ной производственной технике, она представляет суще­ственнейшую часть всей технической системы, ее ядро. Именно с нее начинаются все изменения в технике. Тех­ника любой области рождается с ее помощью. Вот почему дальнейший анализ закономерностей развития техники основывается здесь на рассмотрении активной производ­ственной техники.

Для понимания процесса развития техники недоста­точно подвергнуть изучению экономические отношения того или иного общества, рассматривая закономерности развития техники просто как частный случай социально- экономических закономерностей. Известно, как резко кри­тиковал К. Маркс Прудона да то, что он пытался вывести технические формы из экономических: объяснить проис­хождение машин из разделения труда.

К. Маркс в связи с этим заметил, что «машина столь же мало является эконо­мической категорией, как и бык, который тащит плуг». Начать с разделения труда вообще, чтобы затем прийти от него к одному из особых орудий производства, к машине,— «значит просто издеваться над историей».

Поскольку техника — явление, несводимое к полити­ко-экономическим отношениям, то естественно поставить вопрос о собственных движущих силах развития этого яв­ления, собственных противоречиях и закономерностях. В историко-технической и социологической литературе рассматривались обычно группы противоречий: внутрен­ние и внешние. Внешние — это противоречия между техни­кой и экономическими факторами.

Внутренние же класси­фицировались следующим образом: противоречия

• ме­жду орудием труда и предметом труда,
• между машиной и материалом для ее производства,
• между сконструиро­ванной машиной и техническими возможностями ее про­изводства,
• между техническими основами различных производственных отраслей. Современные авторы также вычленяют внутренние противоречия и источники разви­тия техники. Это — исчерпание возможностей данного вида техники, противоречие между разными эксплуата­ционными характеристиками, взаимное проникновение одной отрасли техники в другую и пр.

Разумеется, научный анализ всех перечисленных про­тиворечий может объяснить развитие техники лишь в де­талях, в частностях. Но он ровно ничего не скажет о гене­ральном направлении «самодвижения» техники. Ни одно из указанных противоречий не может быть названо основ­ным движущим противоречием развития техники, ибо все они касаются техники безотносительно к целесообразной деятельности, безотносительно к человеку как главному агенту этой деятельности.

Возникает вопрос о допустимом уровне абстракции при анализе развития техники. Техника может быть до поры до времени (в чисто теоретических целях последовательности рассмотрения) абстрагирована от экономики. Но может ли она быть абстрагирована и от человеческой деятельности, может ли она рассматриваться изолированно от процесса труда как такового?

На этот вопрос следует ответить отри­цательно, так как техника, выбывшая из процесса труда, перестает быть техникой: изношенный станок, поступив­ший из производственного цеха на ремонтный склад, пред­ставляет собой груду мертвого металла, трактор, которым не пользуются, так же мало является техникой, как труп — человеком. Только процесс труда оживляет техническое средство, только в соединении с целесообразной деятельно­стью техника способна функционировать как таковая, спо­собна проявить свои качества проводника воздействия общества на природу.

Абстрагируясь до поры до времени от общественных отношений при вычленении собственной логики развития техники, мы, следовательно, не можем абстрагироваться от целесообразной человеческой деятельности, ибо это был бы тот недопустимый уровень абстракции, при котором мы потеряли бы из виду существо техники. Это была бы пу­стая, мертвая, недиалектическая абстракция.

В процессе труда техника (технические средства труда) занимает промежуточное положение между человеком и природой как предметом труда. Если природа может быть названа ее матерью, то человек — ее отец, и она наследует качества обоих родителей. Будучи, с одной стороны, веще­ством природы, технические средства, с другой стороны, призваны быть продолжением естественных работающих органов человека, неодушевленной частью живой системы. Будучи вчера еще предметом труда, они сегодня стано­вятся орудием изменения предмета труда.

Теоретический анализ собственной логики развития техники должен поэтому исходить из исследования обеих сторон этих взаимоотношений. Исследователи, которые бе­рут одну из них, впадают либо в идеалистическое толкова­ние техники, как продукта человеческих идей и целей (что характерно для буржуазных исследователей), либо в узкотехническое ее толкование — как средств труда са­ мих по себе (что присуще некоторым нашим работам по истории техники).

И в том и в другом случае допускается непозволительное абстрагирование от сущности явления. Парадокс, следовательно, заключается в том, что внутрен­няя (собственная) логика развития техники отнюдь не заключена внутри нее самой. Эта логика целиком обуслов­лена промежуточным положением техники, ее взаимоот­ношениями с человеком и природой («человек — техника» и «техника — природа»).

Обе эти стороны не рядом положены, не соседствуют друг с другом, а взаимопроникают; поэтому механического сложения той и другой стороны здесь совершенно недоста­точно. В соотношении «человек — техника» техническое средство выступает как дань природы общественному чело­веку, как природный материал, преобразованный челове­ком, субъективированная природа. В соотношении же «техника — природа» последняя выступает не как некая самостоятельная система («система средств труда»), а как «очеловеченная природа» (К. Маркс), как фактор осуще­ствляемого человеком воздействия на природу.

Обе стороны отношений являются не самостоятельными системами, а подсистемами, функционирование которых возможно только в единстве. Лишь в целях теоретической последовательности изложения мы рассекаем этот целост­ный процесс на абстрактные моменты (стороны). При этом важно отметить, что стороны неравноценны. Определяю­щей является первая сторона — историческое и логическое соотношение техники о работающим человеком, конкрет­нее — с его естественными органами труда.

Человек приходит в мир с пустыми руками. Его воз­действие на природу ограничено лишь силой его мускулов. Он должен найти способ усилить это воздействие, и он его находит. Приводя в действие свои естественные силы (естественные средства труда), человек создает им в по­мощь из материала природы искусственные средства труда и тем самым получает возможность противопоставить их природе в совокупности со своими естественными силами.

Если животное имеет лишь один путь в борьбе за су­ществование — совершенствовать свои естественные ор­ганы жизнедеятельности, то человек получает возможность создавать и совершенствовать также органы искусствен­ные. Животное находится в непосредственном контакте с природой. Человек помещает между собой и природой технику (точнее, техническое средство труда). Техника является не только орудием воздействия на природу, но и своеобразным амортизатором воздействий природы на
человека, средством его защиты от этих воздействий.

Между работающими органами человека и техникой устанавливаются определенные противоречивые связи и отношения, развивающиеся по мере развития обществен­ного производства. Взаимодействие человека и техники в процессе труда, или, иначе говоря, личных и предметных элементов про­изводства, покоится, на мой взгляд, прежде всего на принципе целевого единства. Он выражается в том, что назначение органов труда человека и технических средств едино: и те, и другие являются орудиями преобразования природы в соответствии с потребностями общества.

На заре человеческой истории люди вынуждены были пользоваться зубами там, где впоследствии применялся нож, кулаком — там, где затем стал употребляться молот, палка, пальцами рук — там, где позднее использовались щипцы, и т. д. К. Маркс неоднократно подчеркивал целевое сходство естественных и искусственных работающих органов чело­века. Он писал, что при собирании готовых жизненных средств, например плодов, «средствами труда служат только органы тела рабочего».

Более того, К. Маркс сравнивал процесс возникновения и совершенствования технических орудий с историей «естественной техноло­гии», с «образованием растительных и животных органов, которые играют роль орудий производства в жизни расте­ний и животных». Эта глубочайшая мысль К. Маркса является предвосхищением современных идей о единстве некоторых функциональных процессов в растениях, жи­вотном, человеке и машине.

По мысли Маркса, в роли средств труда может вообще выступать отнюдь не только мертвый, но и живой мате­риал природы. Прирученные человеком животные наряду с обработанным камнем, деревом, костями и раковинами являются основным средством труда на первых ступенях человеческой истории. При известных общественных условиях сам человек, подобно прирученному животному, выполняет роль сред­ства, орудия труда; Маркс называл раба и рабочего капи­талистического предприятия «живым орудием труда».

Если, таким образом, даже человек в целом с известной точки зрения может быть сравнен с орудиями труда, то тем в большей степени это относится к работающим орга­нам человека, прежде всего к его руке. Еще в гениальной голове Аристотеля мелькнула мысль о глубокой аналогии между техническими средствами труда и рукой работаю­щего человека, которую он называл «инструментом инст­рументов»; рабов же Аристотель называл «одушевленными инструментами».

Эта идея древних была развита на новой основе мыс­лителями нового времени. Декарт, как известно, рассмат­ривал тело животных как сложный механизм, как машину. Ламетри распространил эту аналогию с машиной на чело­века. Бэкон считал возможным создать искусственных людей, животных и птиц. Вслед за Аристотелем Гегель на­зывал руку «орудием орудий».

История происхождения человека объясняет эту ана­логию. Ф. Энгельс убедительно показал, что рука человека явилась не только органом труда, но и его продуктом, точно так же, как технические средства труда, прежде чем стать орудием труда, были его предметом.

Рука как чело­веческая рука возникла тогда, когда она стала создавать искусственные орудия (человек, по выражению Франк­лина, отмеченному Марксом, есть животное, делающее орудия), и, следовательно, возникла вместе с ними, раз­вивалась по мере их развития. Осваивая первые кварцевые и кремниевые орудия, заостряя их концы с помощью уда­ров камня, человек вырабатывает и первые трудовые на­выки, приемы. Его рука приспосабливается для выполнения размеренных механических ударных движений, становится органом труда, выполняющим функцию непо­средственного управления искусственным орудием.

Целевое единство техники и работающих органов че­ловека в процессе труда исторически нашло свое выраже­ние в том, что техника по мере развития общественного производства последовательно заменяет человека в выпол­нении функций технологического процесса.
Это единство отражается и терминологически: техника отличается от работающих органов человека только как искусственные средства труда от естественных средств труда.

Второе основание, на котором покоится единство и взаимодействие личных и предметных элементов трудового процесса,— это принцип дополнения, или компенса­ции. Социальная функция техники состоит в том, чтобы облегчить и сделать эффективнее трудовые усилия чело­века, она в этом смысле по самому своему назначению призвана быть продолжением естественных работающих органов человека, дополнением их, причем таким допол­нением, которое компенсирует их несовершенство как ору­дий труда, восполняет неспособность человеческих есте­ственных органов к выполнению тех или иных операций по приспособлению природы к потребностям общества.

К. Маркс, говоря о возникновении средств труда, замечает: «Так данное самой природой становится органом его (че­ловека.— Г. В.) деятельности, органом, который он при­соединяет к органам своего тела, удлиняя таким образом, вопреки библии, естественные размеры последнего».

Тот факт, что продукт труда, как уже говорилось, яв­ляется субъективированным предметом, для технического средства труда получает особенно отчетливую форм выражения: будучи объектом, оно в то же время становится частью субъекта, становится его неорганическим телом, ибо функционирование техники есть лишь способ функ­ционирования естественных средств труда человека, спо­соб усиления их деятельности. Техническое средство должно быть сконструировано таким образом, чтобы соста­вить с человеческим телом единую систему, внутреннюю общность, и в то же время таким образом, чтобы быть адекватным природной среде, на которую следует воздействовать.

Естественные работающие органы человека вообще мало годились для непосредственной обработки жесткого материала природы. Растирание, размельчение всевозмож­ных клубней, корней, плодов, раскалывание орехов, обди­рание шелухи и кожи с плодов, разрывание древесной коры для получения древесного сока — все эти операции, производившиеся сначала руками, стали со временем вы­полняться при помощи камней, которые оказались более адекватным орудием для этих операций. Сама техника производства первых орудий труда путем разбивания слан­цевого куска объясняется в значительной степени исполь­зованием приемов ручной обработки растительной пищи.

Естественные органы труда консервативны: они натал­киваются в процессе приспособления к выполнению тех или иных трудовых функций на естественные границы. Рука, которой выкапываются клубни, может несколько огрубеть, но она не может заостриться и затвердеть нуж­ным образом. Та же рука, вооруженная острым камнем или костью животного, внезапно приобретает все нужные
качества.

Крот пользуется своим телом для копания земли неиз­меримо эффективнее, чем рука первобытного человека, вооруженная своим нехитрым орудием. Тело крота — во­площенная функция копания. В этом его преимущество, в этом же и ограниченность, так как он раб этой своей функции: он не может ни усовершенствовать, ни видоиз­менить свои заложенные инстинктом действия.

Человек, вооружаясь первым несовершенным скреблом, получает уже то преимущество, что он может вносить в него ка­кие-то изменения, как угодно его совершенствовать, и скребло в течение нескольких десятков тысяч лет прохо­дит путь развития до шагающего экскаватора и металло­режущих станков, в то время как крот «работает по старинке».

Органы животного сразу функционируют как совер­шенные, но узкоспециализированные. Естественные ор­ганы труда человека выступают как несовершенные и уни­версальные. Они требуют таких искусственных «протезов», которые компенсировали бы эти недостатки: являлись бы специализированными и приспособленными для преобра­зования форм предметов труда.

На первых порах предчеловек использует в качестве орудий некоторые органы животных. Археологические раскопки свидетельствуют, что челюсти или части челю­стей крупных животных с их клыками служили для авст­ралопитеков рубящими, режущими или распарывающими орудиями, которые возмещали недостатки собственных органов.
Первобытный человек ищет и создает сначала ударные, затем колющие, режущие инструменты, так как его есте­ ственные работающие органы меньше всего могут быть использованы в качестве ударных и режущих орудий.

Дальнейшее развитие орудий производства шло в соот­ветствии с тем же принципом дополнения. Палка увели­чила силу руки, нож обострил ногти и зубы, лук и стрела облегчили задачу для ног (той же цели послужили приру­ченные лошади).

Затем паровой и электрический двига­тели многократно увеличили движущую энергию человеческого организма и позволили заменить его как двигательную силу трудового процесса. Современные ки­бернетические машины восполняют несовершенство чело­веческого мозга в таких функциях, как запоминание, счет и другие механические функции умственного труда.
Идея о тесной связи естественных и искусственных органов труда получила теоретическую разработку в XIX в.

В связи со стремительным развитием биологии и спекули­ровавших на нем философских и социологических течений. Перенесение биологических принципов на технику было ха­рактерно для Ч. Спенсера. Но наиболее последовательно «биотехническое» направление выражено в теории «орган- проекции техники» Эрнста Каппа и Людвига Нуаре. Эта теория исходит из правильного в принципе представления, что мучать развитие техники необходимо в связи с функ­ционированием работающих органов человека, что она представляет продолжение деятельности субъекта.

Но Капп и Нуаре непомерно абсолютизировали принцип «проекции», трактуя его подчас как слепое копирование техникой естественных органов. Обобщая филологические изыскания Л. Гейгера, Л. Нуаре рассматривал, например, орудия труда как «преобразования естественных произво­дительных органов, преимущественно зубов».

Науре, по существу, отрицал какие бы то ни было собственные за­коны развития техники, растворяя их в биологических и физических законах, полагая, что «только изучение орга­нов тела и их характерных функций бросает свет на воз­никновение и развитие орудий труда» К Теория Каппа и Нуаре была впоследствии некритически воспринята К. Каутским. В связи с «теорией органпроекции» встает важный вопрос о принципах моделирования техникой работающих органов человека.

В какой-то мере строение технических средств в самом деле подражает органам человека. Эрнст Капп описал многие бесспорные примеры. Оптические линзы были бессознательно сконструированы по образу и подобию зрительного аппарата, причем их название чело­век перенес на часть глаза, назвав его хрусталиком (Kru- stalinse, т. е. чечевица). Кортиев орган человека представ­ляет собой своего рода струнный инструмент с постепен­ными переходами, наподобие арфы или рояля.

Музыкаль­ный орган является механическим подражанием голосовым связкам певца. Телеграф воспроизводит нервные связи организма: телеграфные провода можно назвать нервами человечества. Создавая технические аналогии своих орга­нов, человек получал возможность лучше разобраться в анатомическом строении своего тела, в его физиологии. Механизм, по словам Каппа, явился факелом, освещающим организм.

Современная кибернетическая и бионическая техника демонстрирует нам образцы уже вполне сознательного мо­делирования органов животных и человека, прежде всего органа мышления. Причем кибернетические счетно-реша­ющие устройства позволили бросить новый свет на функ­ционирование самого мозга, стимулировать исследования мыслительной деятельности.

Из этого следует, что техника действительно разви­вается на путях моделирования естественных органов. Но это моделирование не структурное, а функциональное, это аналог функции органа, но не техническая копия его (как полагали Капп и Нуаре). Прядильный станок вовсе не похож на самого прядильщика, он «копирует» его функ­цию прядения.

Наш автомобильный и железнодорожный транспорт воспроизводит функцию передвижения, но вос­производит в «своей» специфической форме, ничего об­щего не имеющей с движением человека или животного. Иногда техническая модель может довольно близко вос­производить естественный орган даже по внешнему виду, но это обычно говорит о неразвитости данного вида тех­ники.

Строение пилы, например, обнаруживает явное сходство с челюстями человека, но в электропиле эта ана­логия выступает уже в более скрытом виде. Первый паро­воз имел, как и лошадь, четыре ноги, которые он попере­менно переставлял. Правда, ныне конструкторская мысль вновь начала работать над созданием «шагающего транс­порта», однако вряд ли он будет точным копированием дви­жения человека или животных.

Техника всегда воспроизводит не структуру, а функцию и всегда воспроизводит ее на «собственном языке», в при­сущих ей формах. Этот принцип функционального модели­рования (основывающийся на принципах целевого един­ства и дополнения) относится равным образом как к технике настоящего, так и к технике будущего, как к ис­кусственным органам физического труда, так и к искус­ственным органам умственного труда, какого бы «сверх­кибернетического» уровня она ни достигла.

Он позволяет ответить на вопросы, оживленно дискутируемые в связи с успехами кибернетики: всегда ли техника будет послуш­ным орудием людей, не выйдут ли творения человека из- под контроля своего создателя, как о том пророчествуют многочисленные легенды, предания, мифы не создаст ли человек «кибера», который сможет полностью заменить своего создателя?

Дебаты вокруг этих вопросов вертятся обычно в пороч­ном кругу, наподобие того, в котором вертелись средневе­ковые схоласты: если бог всемогущ, то он в силах создать камень, который не сможет поднять, но если он не в силах поднять его, значит, он не всемогущ. Отрицать возмож­ность создания машин «умнее человека» — значит ставить пределы человеческому познанию, но признавать такую возможность — значит устранить человека вообще. Это классический пример проблемы, поставленной неверно.

Возможно ли с чисто технической точки зрения смо­делировать любую функцию человеческого организма? В принципе да. Более того, моделируя отдельно взятую функцию, например функцию запоминания, счета, конт­роля, мы добиваемся результатов, значительно превосходящих возможности человеческого организма. Но добиваемся мы этого исключительно потому, что моделируем изолиро­ванную функцию. Модель, которая когда-либо воспроизве­дет все функции человеческого мозга, утратит все свои преимущества перед ним, она окажется только его копией. Но зачем тогда она будет нужна?

Общественное «призвание» кибернетической техники (настоящей и будущей) в том и состоит, что она способна лучше, быстрее, точнее выполнять ту или иную изолиро­ванную операцию. Искусственный орган деятельности — это всегда специализированная система (даже так назы­ваемые универсальные автоматы универсальны только в своей узкой области), в то время как человек всегда (даже в момент решения узкотехнической задачи) действует как универсальная система, приводящая в действие всю сово­купность своих механических, интеллектуальных, эмо­циональных потенций.

Может ли техника превзойти человека? Она уже и сей­час превосходит его. Но превосходит там, где бессильны его биологические и психические возможности. Человек и техника, будучи взаимно связаны, развиваются в разных измерениях. Каждый движется своим путем. И эти сопри­касающиеся пути никогда не поменяются местами, никогда не пересекутся, как две параллельные линии в Евклидовой геометрии, уходящие в бесконечность.

Не пересекутся по одной простой причине, которая не всегда принимается во внимание «крайне отчаянными кибернетиками»: челове­ческому обществу этого не понадобится. Прогнозируя тех­нические возможности будущего, мы нередко забываем о социальных потребностях, которые играют здесь решаю­щую роль. Появится ли когда-нибудь у общества потреб­ность в своих искусственных аналогах? Захочет ли оно когда-нибудь отказаться от выполнения творческих функций?

В будущем рассудку несомненно Над случаем победа предстоит, И мозг подобный мыслящий отменно Еще не раз мыслитель сотворит. Да, вероятно, искусственное подобие мозга, как и искусственное подобие человека, может быть создано, но лишь в смысле научного эксперимента, лишь как средство лучшего познания человеческого мозга и организма, а не как ведущее направление развития техники, диктуемое со­циальной необходимостью.

Кибернетика действительно поможет создать «сверх­человеков», но не путем синтезирования их в колбах и хитроумного соединения полупроводников, а гораздо более надежным и эффективным способом, избавив человечество от механического, бездумного труда, пробудив миллионы людей к интеллектуальному и художественному творче­ству. Из принципа компенсации следует, что, где бессилен или несовершенен человек, именно там открываются воз­можности для техники.

Если человек не способен работать в условиях сверхвысоких или сверхнизких температур, это делает за него техника; если он не может двигаться в нуж­ном темпе, его функции берет на себя техника; если он не обеспечивает нужной точности, это с успехом выполняет кибернетическое устройство; если он не может достаточно быстро охватить текущую информацию, на помощь при­ходит счетно-запоминающая аппаратура. Но в подлинно человеческих функциях человеку не нужно заменителей: он никогда не захочет лишить себя радости творческого мышления, поисковой деятельности, игры интеллектуаль­ных и художественных дарований, эмоциональных наслаж­дений. Одним словом, технике — техническое, человеку — человеческое.

Принцип дополнения (компенсации) имеет еще один аспект, с которым связана важная категория социологиче­ской теории техники. Принцип дополнения заключается не только в том, что техника дополняет и компенсирует несовершенство человеческих органов труда как орудий воздействия на природу. Сам человек со стороны техниче­ской системы является ее дополнением. Он дополняет орудия производства своими руками, энергией, нервной системой, мозгом. Человек без орудий производства бесси­лен. Орудия производства без человека мертвы.

Человек «оживляет» эти мертвые силы природы и направляет их на изменение природы. Человек компенсирует орудия производства ровно настолько, чтобы было возможно их функционирование, дополняет их до автоматичности. Иначе говоря, в силу неразвитости техники он вынужден до поры до времени выполнять технические функции. До того как человек создал простейшие орудия труда, этими орудиями служили его собственные естественные органы.

До возникновения машин он сам был вынужден исполнять энергией своего тела моторные и двигательные функции. До внедрения кибернетической производственной аппара­туры он сам является контрольным, счетным и управляю­щим органом производственного процесса. Чем менее развита техника, тем больше технологиче­ских функций выпадает на долю человека.

Древнему чело­веку в силу несовершенства технического орудия прихо­дилось самому выполнять роль и источника энергии, и двигательной силы, и держателя инструмента, и контро­лирующего и программирующего устройства. В сущности, этот первобытный ремесленник со своим каменным топо­ром образует автоматически действующий механизм, еди­ную работающую систему. Раб, вооруженный мотыгой, крестьянин с серпом, кузнец с молотом, рабочий со своим станком, оператор вместе с контролируемой им автомати­ческой линией представляют собой самодействующие (автоматические) системы.

Сравнивая работающего человека с автоматом с точки зрения историко-технической, я заведомо абстрагируюсь от всех иных необычайно многогранных жизненных прояв­лений этого человека. Этим сравнением подчеркивается лишь один аспект в его жизнедеятельности, а именно исполнение механической, однообразной работы, потенци­ально технических функций.

Единую самодействующую систему, составленную из орудий производства и человека как исполнителя технических функций, я предложил назвать совокупным рабо­чим механизмом 1 или гомотехническим автоматом.

Совокупный рабочий механизм является своеобразным автоматом, который общество помещает между собой и природой до тех пор, пока технико-экономическое разви­тие не позволит создать полностью технический автомат. Совокупный рабочий механизм — это, следовательно, «автомат» эпохи доавтоматической техники.

Тем не менее с точки зрения функциональной этот своеобразный автомат мало чем отличается от полностью технического автомата. Его особенность заключается только в том, что многие функции, которые впоследствии перейдут к техническим устройствам, выполняет пока человек. Он сам, своим те­лом, руками, мозгом, нервной системой, дополняет орудия производства до автоматичности.

К. Маркс не раз подчеркивал в «Капитале» ту мысль, что рабочий в мануфактуре превращает свое тело в «авто­матически односторонний орган», «в автоматическое ору­дие данной частичной работы». В машинном производстве, на фабрике рабочий представляет собой «наделенный соз­нанием придаток частичной машины».

Историко-техническое рассмотрение человека как «жи­вого автомата», как части технологической системы не просто образ, которым Маркс пользовался для большей наглядности и эмоционального эффекта. В этой аналогии скрывается суть методологического подхода к социологи­ческому анализу развития техники.

Известное положение Маркса гласит, что анатомия человека представляет собой ключ к анатомии обезьяны, т. е. что только с точки зрения развитого организма, разви­той системы может быть понята история ее формирования. Наиболее развитое из эксплуататорских обществ — бур­жуазное — представляет собой ключ к пониманию предше­ствующих классовых формаций.

Равным образом историю техники целесообразно рас­сматривать с точки зрения автоматики. Именно автоматика представляет собой ключ к истории техники. Целесооб­разно также некоторые из тех методов, которые использу­ются науками, изучающими различные аспекты развития автоматики, применить к анализу истории техники. Речь, в частности, идет об исследовании соотношения техники и человеческого организма в процессе труда.

Кибернетика, бионика, психология, занимающие, так же как история и социологическая теория техники, промежуточное положе­ние между науками, с одной стороны, естественными, тех­ническими, а с другой — гуманитарными, антропологиче­скими, исследуют различные аспекты системы «человек — техника». Данные кибернетики и бионики показывают, что настоящее и будущее техники основывается на изучении и опредмечивании принципов работы живых организмов, главным образом человеческого организма.

Однако то, что сейчас этими науками целенаправленно делается в плане логическом, стихийно совершалось в историческом развитии техники. Вся история техники есть история последовательного опредмечивания технологиче­ских функций.

В современном автоматически действующем устройстве нетрудно рассмотреть опредмеченные челове­ческие функции, увидеть в них исторический прообраз — человека с его инструментом. Современная автоматика, по­добно волшебному зеркалу, способна оживить перед исследователем историю зарождения и становления техники. Автомат имеет собственные мышцы — в виде тех или иных механизмов, собственный источник движения — в виде электроэнергии, собственные нервы и мозг — в виде электронной аппаратуры.

К. Маркс отметил эту ана­логию еще на примере машины. Он писал, что сама машина «обладает умением и силой вместо рабочего, яв­ляется виртуозом, обладает собственной душой в действу­ющих в ней механических законах и потребляет для своего беспрестанного движения уголь, нефть и т. д. (вспомога­тельные материалы), подобно тому, как рабочий потреб­ляет продукты питания».

Конечно, подобные аналогии относительны, автомати­ческая линия или завод-автомат мало чем напоминают человека. Это сходство не выступает на поверхности, оно снято в своем результате. Его может выявить либо исто­рический, либо логический анализ. Последним как раз и занимается кибернетика, создавая технические модели не­которых мыслительных функций человека. Моделируя эти функции, ученые в известной мере делают сознательно то, что в историческом процессе развития техники соверша­лось стихийно.

Подобно тому как современные автоматы создаются на основе моделирования функций и свойств живых орга­низмов вообще и человека в частности, так вся история тех­ники является историей постепенной передачи техниче­ским системам функций работающего человека.

Современная автоматика делает особенно очевидным тот факт, что вся история техники была предысторией автоматики, что основная линия технического развития с момента появления первых орудий труда и до сего времени заключается в развитии автоматизма техники путем постепенного вытеснения человека из непосредственного процесса производства, путем опредмечивания в техниче­ских конструкциях тех или иных трудовых функций че­ловека.

Замена «естественных производственных инструмен­тов» (К. Маркс) человека искусственными, превращение этих последних из орудий человеческого организма в ору­дия механического аппарата или замена «человеческой силы силами природы» (К. Маркс) составляет, как мне думается, основной принцип «самодвижения» техники, за­кон всего ее развития.

Принцип дополнения (компенсации), о котором шла речь, предполагает, что между естественными и искус­ственными рабочими органами общественного человека, или, что то же самое, между личными и предметными эле­ментами совокупного автомата, существует не только единство, но и противоречие.

Это противоречие, являю­щееся движущимся, основывается на том, что совокупный рабочий механизм есть разнокомпонентная система. По сути дела, эта система образована из двух самостоятель­ных подсистем: технической и системы живого организма, каждая из которых развивается по своим отнюдь не тож­дественным законам. Они имеют между собой больше различий, чем общего. Их связывает только целевое единство и функциональная преемственность.

Образуя целостную систему в ходе производственного процесса, в результате которого информация (предмет труда), поступающая на вход, соответствующим образом преобразуется на выходе (продукт труда), личный и пред­метный элементы вступают в тесный контакт, в котором отчетливо обнаруживается противоречивость их разнород­ных структур.

Если, с одной стороны, человек вынужден дополнять своими естественными органами труда орудия производ­ства в силу их неразвитости и несовершенства, то, с дру­гой стороны, сам человек представляет собой крайне несо­вершенное орудие для выполнения технических функций. Его историческая роль в этом отношении — роль времен­ного заменителя, дублера, которую он со временем усту­пит истинному «актеру», оставив за собой органически присущие ему режиссерские функции.

Сама необходимость возникновения техники была вы­звана, как уже говорилось, слабостью, несовершенством естественных органов труда человека, их неспособностью непосредственно подвергать обработке жесткий материал природы, приспособлять его к своим растущим потребно­стям.

Это исходное противоречие между физической орга­низацией человека и необходимостью преобразования при­роды исторически было разрешено появлением орудий производства. Однако разрешение противоречия означало не его устранение, а переход в новую форму — в форму противоречия между человеком и орудием производства в технологическом процессе, между личным и предметным элементами совокупного рабочего механизма.

Процессом разрешения этого противоречия как раз и является процесс постепенного опредмечивания в технике функций работающего человека. Он проходит ряд истори­ческих ступеней и этапов, которые более подробно рас­сматриваются в следующем очерке.